И. И. Емец (Рясная)
В этот город я попала случайно. Мои двоюродные сестры уже учились в ТРТИ, когда я заканчивала 10 класс. Они рассказали об институте, о специальностях. Меня заинтересовала информация о вычислительной технике и загадочной в то время ЭВМ, и я решила поступать туда же. Кстати, я не разочаровалась в своей профессии и моем решении поступить именно в этот институт.
Я и мама на поезде приехали в Ростов, а потом на электричке добрались до Таганрога. Т. е. прибыли мы на пригородный вокзал. Вышли на привокзальную площадь. Здесь в качестве памятника стоял паровоз. Он был из незнакомой прошлой жизни, о которой я знала только из книг, и никак не вязался в моем представлении с образом современного города, однако и города я не увидела. Обозревая окрестности, я обнаружила малоэтажные дома и домики. Узнали у прохожих, как можно добраться до института, и пошли на остановку. Подъехал трамвай, на мой взгляд, такой же древний, как и паровозик и, стуча колесами, сотрясаясь и грохоча, повез нас навстречу судьбе. Что кривить душой, мне город не понравился, и первое впечатление долго еще не менялось. Это был чужой город, совершенно не похожий на тот, который я мысленно себе представляла.
А судьбе было угодно, чтобы я сдала экзамены, поступила в институт и осталась учиться и жить в этом городе на 4,5 года…
Жила я на квартире недалеко от институтских общежитий и на занятия ходила пешком. Опять же в этом районе города были в основном частные и малоэтажные дома. Дорога, по которой ходили трамваи, была выложена камнем, что напоминало о давно ушедшем времени. Все это было непривычным, чужим и вызывало раздражение. И была использована любая возможность уехать в родной дом, родной город, где тебя любят и ждут и вся обстановка привычна с детства и до боли знакома.
Так прошло два года. И однажды произошел перелом в моем сознании. После майских праздников, вернувшись из дома, я вдруг увидела город другими глазами. Обильно цвели деревья. Пели птицы. И стояла тишина, которая изредка прерывалась звуками проходящих мимо трамваев. Вспомнилось описание тихого провинциального городка Чехова, чтением произведений которого увлекалась в школе. И я полюбила этот город, который приютил меня на небольшой промежуток моей жизни. Он перестал быть чужим. Мне стало уютно и спокойно. Хотя впереди была летняя сессия с ее тревогами и волнениями.
С тех пор о Таганроге у меня самые теплые воспоминания, как о тихом, спокойном и очень зеленом городе с его набережными и тихими улочками.
Это город моей юности. Поэтому так хочется вновь и вновь приехать сюда, чтобы хоть на время забыть о проблемах, которые ставит жизнь, и вспомнить то незабываемое время молодости и беззаботности. А также хочется встретиться с одногруппниками, с которыми подружился за время учебы, и, как показала жизнь, вместе нам все также интересно, как и много лет назад.
Ю. В. Бурлаченко
Конец апреля. Оживает озябший город. Растаял последний лед. Днем уже тепло, но холод еще живет под лавками.
Вечером возвращаемся с Шурой Спиридоновым из очередной прогулки по Таганрогу. Пересекаем Октябрьскую площадь - все скамейки заняты студентами. На втором этаже над аптекой открыта дверь на балкон - лысеющий мужчина в полосатых пижамных штанах и майке играет на фортепиано попурри из французских песен - "Шербурские зонтики", Дассен. Девичий смех и музыка разливаются над площадью...
Угасает крыша дома напротив - солнце село. Из кустов струится холод. Пианист пробует сыграть что-то классическое, сбивается и принимается импровизировать, замешивая Smokie с Утесовым. Мы стоим под балконом, молча курим и глядим на темнеющее небо в ожидании первых звезд.
Ю. В. Бурлаченко
У домика Чехова говорю Косте и Вите Журавлеву:
- Пацаны, а ведь я за пять лет так и не выбрался сходить в музей Чехова. Честное слово, мне стыдно.
Пацаны переглянулись - оказывается, они тоже не были. Решили сходить.
Долго мне было непонятно, зачем нужны такие музеи, в Ясную Поляну не поехал, хотя был в Туле. Вот и этот раз - походили, посмотрели на старую мебель, фотографии и вышли в недоумении.
- Вот и посетили, - иронически заключил Виктор. По поводу стула "аналогичному тому, на котором сидел А. П. Чехов" я рассказал, что в Иерусалиме продают гвозди "аналогичные тем, которыми был прибит Иисус Христос". Сфотографировались на память.
Много позже мне случайно попал в руки журнал "Нива" за 1903 год и я смог спокойно и долго рассматривать (а надобно сказать качество фотографий и вообще печати - превосходное!), те пейзажи, портреты, рекламу (мебели в том числе), прочесть хронику. И глаза мои открылись: эти вещи, книги, мебель, интерьеры несут в себе дух той эпохи, размеренной, наивной, эпохи крахмального белья и штучного производства. Просто не надо спешить в музеях - и почувствуешь.
Ю. В. Бурлаченко
Гуляем с Серегой по мрачноватой улице Энгельса праздничным вечером 7 ноября 1977 года. Тема беседы - роль диктатуры и насилия в государстве. Чу! из мрака ночи появляется компания революционно настроенной молодежи. То, се, слово за слово, и вот уже в серегину челюсть летит кулак. Веря в торжество разума, пытаюсь его перехватить и открываю рот для небольшой, но убедительной речи о принципах мирного сосуществования. Тут же получаю ослепляющий удар в нос, и поток сознания на несколько секунд останавливается...
Обнаруживаю себя стоящим в полукольце новых знакомых, издалека раздается гулкий топот - быстрые ноги и здоровые инстинкты уносят Серегу прочь от опасности. Зрители наблюдают, как кровь заливает мне куртку и капает на ботинки, затем молча берут меня под руки и ведут в темный переулок. "Добивать!" - подумал в отчаянии. Вспомнил родительский дом, Шуру Спиридонова...
- Здесь, - сказал кто-то в темноте. Сердце сжалось. Второй зажег спичку - показалась водоразборная колонка. Самый маленький экзекутор нажал рычаг и жестом пригласил воспользоваться струей. Машинально привожу себя в порядок, пока второй любезно жжет спички. Разговорились, обнаружили общих знакомых, посмеялись над серегиной стартовой скоростью...
Расставались друзьями.
- Ты только скажи, если что, - приглашал главный чегевара Бугудонии **, - уроем любого...
- Без базара, - подтвердил самый маленький, поправляя отчаянную кепку.
Спасибо Сереге! Если бы он не покинул поля брани, я бы так легко не отделался.
Ю. В. Бурлаченко
Под конец армейской службы в мою команду попал таганрожец, откуда-то с Каспаровки **. Во время перекура рассказывает о том, как куролесил перед призывом. Вдруг останавливается, пораженный неожиданной мыслью и говорит:
- А ведь еще год назад, вы могли попасться мне вечером где-нибудь на Солнечном, товарищ лейтенант!
- Мы бы подружились, - отвечаю миролюбиво.
- Угу, - соглашается товарищ матрос, плотоядно улыбаясь.
Ю. В. Бурлаченко
Нам осталось преодолеть последний, самый сложный этап похода из пивбара до общежития. Ободряя друг друга, мы с Шурой проходим мимо памятника Чехову. Навстречу идет старушка прямиком из прошлого столетия: удивительного покроя темно-синий жакет, длинная юбка в широкую складку, кружевное жабо, берет или невообразимая шляпка. В руках - скромный букет. Стараясь выглядеть непринужденно, во все глаза наблюдаем за смешной бабулькой. Она степенно проходит мимо нас, поднимается к постаменту памятника, стоит несколько минут, величественно кладет букет и неспешно уходит. В этом ритуале столько внешней простоты и внутренней значительности, что становится понятно: это то, что называется благородством. Кем она была до революции, княгиней или княжеской гувернанткой? Какая разница. В наш нервный и суматошный век такого больше не увидишь.
Дальше идем молча, под впечатлением увиденного. Потом пиво побеждает, и мы треплемся как обычно.
Ю. В. Бурлаченко
Начинается концерт ансамбля старинной музыки "Мадригал" в центральном ДК. На сцену один за одним выносят шандалы, зажигаются свечи. Артист величаво выходит из тьмы закулисья. Росту в нем не меньше метра восьмидесяти, весу за центнер, большая благообразная голова. Он выдерживает паузу, зал стихает. Аккомпаниатор берет несколько аккордов на клавесине, ручищи художественно простираются к залу, вздымается наполняемая воздухом грудь, и льется песня, исполняемая… высоким женским голосом*** . Контраст формы и содержания настолько неожиданный, что зал скорчился, давясь смехом, а партер старается не смотреть на сцену и сосредоточенно глядит себе под ноги. К чести таганрогских меломанов никто не заржал во весь голос.
К концу номера напряжение спало, и зрители, чувствуя свою вину, устроили настоящую овацию артисту, изумленному неожиданным успехом.
... Через несколько лет ансамбль в полном составе отказался вернуться на Родину из зарубежной поездки. Обиделись, что ли?
* Общий праздник - карт. - ситуация в преферансе, когда игрок, заявивший игру, не берет положенное количество взяток. В этом случае висты на него пишут даже пасующий и сдающий.
** Бугудония, Каспаровка, Собачеевка, Дуровка - исторически сложившиеся районы Таганрога, получившие названия из тех или иных наклонностей их обитателей. Дуровка называется так потому что там родился знаменитый в далеком прошлом клоун Дуров, а не потому что вы подумали. Не путать с Львом Дуровым.
*** Фальцет - очень высокий звук голоса, требующий особого исполнительского приема. То, что пытается продемонстрировать Пресняков. Можно еще вспомнить близнецов Руссоса и Витаса.